Часы, намазанные на хлеб - Мария Фомальгаут

Ученик растирает виски.

– Теперь знаю… как чувствуют вселенные… которые умирают.

Учитель кивает.

– Вперед наука.

Спохватывается, смотрит на ученика, начинает понимать.

– Вот оно что…

Ученик кивает.

Собираются в путь.

Теперь уже не к переходу.

Теперь к учительскому дому, у учителя дом есть.

Там, за холмами.

Паутина

Пауки – хищники, которые используют в пищу насекомых и мелких животных…

Поднимаюсь по лестнице на последний этаж…

А?

Как меня зовут?

Уважаемый читатель, вы скажите, вам это зачем, а? Все равно же закроете книгу и забудете через пять минут, как меня зовут. И сколько у вас было в книгах этих Коль-Петь-Вась-Джонов-Кевинов-Майклов?

То-то же.

Итак, поднимаюсь по лестнице, звоню в дверь…

А?

Нет, вам все-таки упорно хочется знать, как меня зовут. Вас так воспитывали. Ладно. Можете называть меня Паутиной.

Да, вот так. Паутиной. Странное имя для мужчины? Ну что же, о вкусах не спорят. Нет, это не перевод с английского, и мое имя звучит именно как паутина, а не как Веб или Спайдервеб. Очень приятно. Позвольте пожать вашу руку. Что? Да, у меня липкие руки, а что вы хотели от Паутины?

Звоню в дверь.

Нет, я не домой пришел, мне до дома сегодня не добраться, я чувствую.

Тощий парень на пороге оторопело смотрит на меня.

– Вам кого?

– Вас.

– В смысле?

– В прямом. Вам деньги нужны были… на разработки.

– Еще как нужны.

– Что же, как вы понимаете, наша организация не может давать деньги кому ни попадя. Я должен ознакомиться с вашими разработками.

– Да… пожалуйста… пожалуйста… – он хлопочет, вытаскивает измятые папки, парень, ты в каком веке вообще живешь, от руки пишешь…

– Очень хорошо, поедемте со мной, в офисе поговорим…

Парень чуть мнется, мне становится не по себе, неужели я его упустил. Нет, не упустил, тянется ко мне парень, не может уйти из тенет.

Я же Паутина.

Спускаемся по лестнице, садимся в машину… тьфу, что за напасть писать рассказ, когда не происходит ничего интересного. Угораздило меня родиться в этом городишке, а не где-нибудь на тропическом острове среди ананасных плантаций. Тогда бы было что написать, про муссоны, пассаты, тропические ливни, тайфуны, сметающие половину городка, про то, как ананасы растут, не знаю, как они растут, про… А здесь и рассказывать нечего, думаю, читатель подъезды видел и машины тоже, если что, у меня форд фокус третий, синего цвета.

Тело паука состоит из двух частей: головогруди, которую закрывает плотный хитин, и брюшка.

Едем. Вытряхиваю из головы воспоминания, – не к месту и не ко времени они пришли, не к месту и не ко времени. Обычно воспоминания приходят по вечерам, когда я дома, а тут, видно, долго меня дома не было, не дождались меня домой, нахлынули сейчас.

Мысли.

В памяти я вожу карандашом по бумаге, раз, другой, третий, получается окно, раз, другой, третий, – дверь, раз, другой, третий – стена, башенки, заснеженный сад, ограда, свет из окна…

Откуда это…

Откуда…

Неважно. Вы только не говорите никому, а то меня быстренько того… туда. В дурку отправят. У нас с этим строго, одному сны какие-то непонятные снились, так он больше с нами не работает, то ли прогнали, то ли вообще… того.

Подъезжаем. А? Куда подъезжаем? Двенадцать этажей, снаружи выглядит как бизнес-центр. Нам на седьмой этаж. Стеклянный лифт. Кабинет… а вам какая разница, у кабинета номер, вы все равно туда без меня не пойдете.

Потираю руки, они у меня липкие, ну что вы хотели, говорю же вам, я Паутина, вы еще не забыли?

Стучу три раза.

– Войдите!

Это мой начальник. Можете звать его Паук. А? Как парня звать, которого я к начальнику привел? Не знаю. Честно, не знаю. Хотите, сами у него спросите. Хотя ему сейчас некогда, он пожимает руку моему начальнику (не бойтесь, у него руки не липкие), раскладывает свои бумаги, вот, смотрите, электричество из воздуха, больше нефть добывать не надо…

– Очень любопытно, – говорит начальник.

Вонзает челюсти в шею парня. Не бойтесь, парню не больно, шеф мой сразу боль купирует, зачем зря человека мучить. А что вы хотели, я уже говорил, что мой начальник Паук. А я Паутина, да, мое дело жертвы ловить, я Паутина умная, умный, то есть, я сам Пауку добычу доставляю, не то что дикие паутины, которые просто схватят добычу, и все, а Паук сам добирайся…

Я не такой.

Вот и все. Был парень, и нет. Сам виноват, шуточка ли дело, выдумал, электричество из воздуха, так все нефтяные компании разорятся, а разоряться-то им нельзя.

Шеф высасывает убитого дочиста, потирает руки, из пальцев шефа вытягиваются прозрачные нити, затвердевают, темнеют, переплетаются, кости, позвоночник, руки, ноги, голова, костюм, раньше шеф нам еще галстуки делал, но галстук – это сильно официально, сейчас в моде расстегнутый ворот, а галстук это так, на торжественный случай.

Вот и готова еще одна Паутина.

Готов.

Приветствую своего коллегу. Чувствую, мне его придется всему обучать, ничего, мне не впервой.

Из паутинных желез выделяется слизь, которая застывает тонкими нитями и называется паутиной.

Шеф кивает мне.

– Вижу, ты еще одного привел?

– Ага…

Шеф подходит к вам, уважаемый читатель. Даже не пытайтесь дергать ручку двери, дверь запрета. Окно? А окон у нас нет. А вы себе кабинет с окном представляли? А нам плевать, что вы там представляли, нет у нас окон. Что? Меня не интересует, виноваты вы или нет, и в чем вы виноваты, мне сказали – доставить, я доставил. А как вы хотели, мы про вас всё знаем, всё видим, всё слышим, паутина она паутина и есть, всё охватывает.

А мне не мешайте, мне еще мысли мои додумать надо, опять лезет в голову карандаш, которым вожу по бумаге, раз, два, три, луна, а в луне окно, а в окне комната, камин горит, женщина в кресле у камина кутается в плед…

Вспоминаю.

Знать бы еще, откуда я это помню. Карандашом по бумаге, карандашом по бумаге…

Девушка в маленьком кафе водит карандашом по бумаге, волосы собраны в пучок, вырисовывает шахматных слонов, везущих шахматную повозку. Смотрю на неё со стороны, будто бы издалека, на кафе, на повозку, на девушку.

– День добрый.

Кто-то подсаживается к ней, узнаю Паутину. Не меня, другую Паутину.

– Вам чего?

– Нас заинтересовали ваши работы, я так понимаю, вы ищете спонсора?

– А вы кто?

– Организация «Юные таланты». Организаторы выставок хотели бы ознакомиться с вашими работами.

– К-когда?

– Вам удобно будет поехать со мной сейчас?

Девчонка волнуется, перебирает в памяти заповеди не садиться в машину к незнакомым дяденькам и все такое. Паутина чувствует её волнение, садится на заднее сиденье подальше от девчонки, ничего, кто в Паутину попал, тот уже не выберется.

Девчонка заходит в офис, вроде солидная контора, солидные люди, не что-нибудь…

Сознание обрывается, мнется, закручивается узлом само на себе, замирает… Убитая душа оживает снова, искалеченная, истерзанная, забывшая, кто она и что, просыпается в новом теле, в теле, вышедшем из-под пальцев шефа, в моем теле…

Отряхиваюсь от памяти. Вспоминаю, где я и что я, вижу шефа, вот он вонзается в ваше горло…

Спускаю крючок.

А что вы хотели, кольт у меня всегда под рукой.

Смотрю на то, что было шефом. Давлю ботинком, а как вы хотели, Паук же.

Сажусь за стол шефа. Бывшего шефа. Беру карандаш, вывожу линии по бумаге, раз, два, три, лес, листья летят, осень, вдалеке огонек светится…

Новый Паутина открывает потрепанные папки убитого парня, читает, перечитывает.

Вспоминаем.

Паутина помнит предыдущие жертвы своего хозяина, поскольку содержит в своем составе ДНК убитых жертв…

Неискажение фактов

Смотрю за ним.

Я уже вторую неделю за ним смотрю. Нет, вру, третью – с того понедельника начал.

Смотрю, как он вежливо выслушивает посетителя. Здесь все нормально, здесь он прямо-таки отлично работает, до конца дослушивает, кивает, да, да… Не то, что некоторые, сразу выполнять кинутся, а потом и окажется, что человеку совсем не то надо было.

Этот не такой. Слушает. Кивает. Говорит —

– Время ожидания пятнадцать минут.

А не то, что некоторые, ляпнут – одну минутку, какую минутку, вы вообще видели, чтобы за минутку книги выдавали?

То-то же.

Я тоже нет.

Идет к стеллажам, аккуратно так, никому не мешает, не то, что некоторые лбами сталкиваются. Стеллажи вертятся под его рукой, выбирает нужную книгу, отсюда не вижу, какую. Книга просыпается, потревоженная его пальцами, вертится кутерьма слов, абзацев, фраз…

То же самое делают тысячи библиотекарей рядом с ним. Выбирают нужную книгу, будят книгу легким пощёлкиванием пальцев.

Каждый библиотекарь открывает инструкцию, как читать книгу, которую он раскрыл. Заглядывает в инструкцию, в книгу, снова в инструкцию, снова в книгу…